Военно-морской флот России

Старшинов Н.В. Зарево над волнами. — Симферополь, "Таврия". 1971

Берем "языка"

Памятный случай с вражеским лазутчиком долго давал о себе знать. Если раньше гитлеровцы лишь догадывались о способах появления на побережье "морских призраков", то теперь они более или менее определенно знали места высадки наших боевых групп. Пришлось перестраиваться коренным образом. Между тем командование требовало подробных сведений о дислокации и численности немецко-фашистских войск между Новороссийском и Таманью. Мы должны были регулярно посылать во вражеский тыл группы разведчиков.

Быстро изменив тактические приемы, разведчики каждую ночь уходили на задания и доставляли ценные сведения о противнике. Только еще более подробную информацию мы могли получить, если бы удалось взять осведомленного "языка". Его же добыть никак не удавалось. Напуганные частыми диверсиями, гитлеровцы передвигались только большими группами, по ночам вообще не отлучались из гарнизонов. С одной стороны, это нас радовало: оккупанты не чувствуют себя хозяевами на нашей земле. С другой стороны, в значительной степени мешало успешной работе боевых групп нашего отряда.

В конце 1942 года одну из таких групп довелось возглавить мне. На задание шло всего шесть человек, то есть командир и разведчики Борис Жуков, Василий Зайцев, Михаил Ляшенко, Василий Прынцовский и Георгий Шамрай. Срок выполнения задания — трое суток.

Как обычно, мы обстоятельно обсудили план предстоящей операции. Выработанная раньше тактика не годилась по той причине, что гитлеровцам стало о ней кое-что известно. Обычно мы брали "языков" в ночное время. Теперь это исключалось. Решили взять "языка" средь бела дня.

Был воскресный день. Вражеские кавалеристы, расквартированные здесь после памятного набега "морских призраков", разгуливали по улицам, пытались заигрывать с местными девушками. В бинокль можно было рассмотреть даже самодовольные физиономии новоявленных завоевателей. Для пущего форса кавалеристы дефилировали вдоль плетней при шашках, но без карабинов.

— Если бы, черт возьми, эти вояки выбрались на лоно природы, — с надеждой мечтал Борис Жуков, — мы бы обязательно одного из них позаимствовали.

Маскируясь в виноградниках, разведчики подползли к самой околице. Рядом с нашей засадой проходила дорога на Анапу. По ней не замечалось никакого движения. Лишь во второй половине дня вдали показалась элегантная двуколка, напоминающая легкие беговые дрожки. Правил солдат. Рядом с ним восседал офицер в фуражке с высокой тульей.

Зайцев и Шамрай моментально заняли места в канаве у обочины дороги. Как только двуколка поравняется с нашей засадой, они выйдут из укрытия. Мы рассчитывали, что появление разведчиков приведет в замешательство седоков, а тем временем остальные наши люди нападут на них сзади. Захват произойдет быстро и без единого выстрела.

Все испортили... лошади. Как только Зайцев и Шамрай появились перед двуколкой, лошади метнулись в сторону. Офицер с перепугу выстрелил в воздух.

Операция приняла совершенно неожиданный оборот. Нам ничего не оставалось делать, как срезать автоматными очередями седоков.

Выстрелы услышали в селении. Это мы сразу поняли, когда увидели кавалеристов, скачущих к месту происшествия. Я отметил, что они неслись к нам без карабинов. Видимо, вскочив в спешке на лошадей, не успели захватить их с собой. Это дало нам несколько секунд, которые мы использовали, чтобы взять у офицера полевую сумку с документами и отбежать в сторону от дороги. Будь у всадников карабины, нам бы не уйти от огня.

Кавалеристы рассыпались по лощине. Обнаженные сабли поблескивали на солнце. Еще минута-другая, и мы окажемся в ловушке.

Приказываю группе идти на прорыв в направлении леса. Швыряем в ближайших к нам кавалеристов по гранате. Лошади взвиваются на дыбы, падают. Уцелевшие храпят и пятятся назад.

— Огонь!

Автоматные очереди хлещут по неприятельским всадникам.

Кольцо прорвано! Отстреливаясь, отходим к деревьям. До них метров восемьсот, не больше. Перебегаем. Ложимся. Снова перебегаем. И стреляем, стреляем... Часа через два, наконец, удалось преодолеть опасные восемьсот метров и достичь лесной чащи. Как раз преследователи получили подмогу. На нас шла густая цепь пехотинцев. Впереди на длинных поводках рвались крупные овчарки. Некоторые из них почти догнали нас. Снова бросаем гранаты. В рядах атакующих заминка. Этого нам только и надо. Короткими перебежками уходим в глубь леса.

Когда выстрелы, лай собак и голоса преследователей утихли вдали, мы перевели дыхание.

— Чуть сами "языками" не стали, — мрачно пошутил кто то.

В изнеможении все повалились на пожухлую, тронутую ранним морозцем траву. Осмотрели захваченные документы. Владельцем полевой сумки оказался офицер войск СС. Обнаружили потрепанную карту местности, густо усеянную условными обозначениями. Некоторые из них почему-то оказались перечеркнутыми. Сопоставив такого рода пометки с данными нашей разведки за последний период, мы пришли к выводу, что вычерки несомненно отражали недавнюю перемену позиций отдельными частями и подразделениями. В иных местах стояли знаки, которых мы ранее на захваченных картах не встречали. Значит, и тут есть перемены. Одним словом, трофей несомненно представлял ценность.

И все же задания мы не выполнили. Возвращаться на базу без "языка" никому не хотелось.

— Засмеют, — буркнул самолюбивый Георгий Шамрай.

— Еще как! — подхватил Василий Прынцовский. — Один Володя-одессит сколько нам кровушки попортит.

Как бы там ни было, а "язык" нужен. До прибытия катера оставалось немногим более суток. Мы отправились в Павловку, неподалеку от которой я в свое время сделал для местных жителей импровизированный доклад о событиях на фронтах Великой Отечественной войны.

Селение встретило нас гнетущей тишиной. Ни огонька, ни шороха. Только где-то вдали изредка тонко повизгивала собака да шуршал в заводи перестоявшийся сухой камыш.

Вдоль плетней быстро пробрались на боковую улицу. Ни души.

— Помнится, Аня Бондаренко говорила, что тут за амбаром должен стоять пятистенный дом, — вспомнил я ее рассказ о беседе с местными жителями. — В том доме на постое находится офицер.

— Кажется, он собственной персоной сюда топает, — шепнул Борис Жуков. — Слышу шаги.

В самом деле на перекрестке показались три фигуры. Впереди шел молодцеватый, с плечами борца офицер. За ним с автоматами наизготовку шествовали два солдата. Поравнявшись с опрятным домиком, солдаты остановились. Офицер небрежно, заученным движением поднес пальцы к козырьку и, не задерживаясь, проследовал на крыльцо. Когда он скрылся за дверью, солдаты повернули назад и мерной походкой снова прошли мимо нас к перекрестку.

— Проводили домой своего начальничка, — догадался Шамрай. — Теперь наш черед. Аида в хату...

— Погоди, — остановил его опытный в таких делах Борис Жуков. — Пусть господин офицер уляжется в последний раз в свою постель.

В крайнем от улицы окне неверно замигал огонек спички, ярко засветилась керосиновая лампа и сейчас же квадрат окна потускнел.

— Занавесили, — шепотом сообщил товарищам Василий Прынцовский.

Не отрывая взоров, мы следили за чуть заметной полоской света, пробивающейся наружу у самого подоконника. Наконец и эта полоска исчезла. Значит, погасили лампу. Выждав некоторое время, разведчики подползли к дому.

Лопнуло оконное стекло. Треснула высаженная рама. В темноте три человека навалились на только что уснувшего офицера. После короткой схватки он оказался на улице со связанными руками. За амбаром разведчики помогли гитлеровцу натянуть бриджи и сапоги.— Теперь порядок, — довольным тоном резюмировал Борис Жуков.

Соблюдая максимальную предосторожность, разведчики направились к недалекому лесу. Немецкий офицер сделал несколько отчаянных попыток вырваться, но, убедившись в их тщетности, притих и покорно следовал вперед под конвоем "морских призраков".

Предстояло перейти проезжую дорогу и спуститься к береговому скату, куда с минуты на минуту должна была подойти шлюпка с "морского охотника".

Жуков едва ступил на дорогу, как тотчас отпрянул в кусты.

— Назад, — предупредил он.

Мы залегли у обочины. И вовремя. На дороге появился большой обоз, сопровождаемый конной охраной. При виде его "язык" снова попытался вырваться. Пришлось потуже связать ему руки и заткнуть рот кляпом из полотенца.

Вынужденная остановка задержала группу. Спустились к воде, когда время встречи с катером уже истекло. На всякий случай послали в море условный сигнал, но, не получив ответа, отошли от берега. Уже издали увидели кинжалообразные полосы прожекторных лучей. Они беспорядочно метались по морской глади, перекрещиваясь, разбегаясь в стороны и вновь собираясь в ослепительно-белые пучки.

Вот в свете луча появилось отдаленное очертание маленького суденышка.

— "Морской охотник", — взволнованно сказал Борис. — Наш.

Катер резко отвернул в сторону, но кинжал прожекторного луча буквально вцепился в него. Ударила вражеская батарея. Разрывы снарядов вздыбили фонтаны воды у бортов катера. "Морской охотник" рванулся вперед, сделал замысловатый поворот и исчез из поля зрения. Прожекторы еще ожесточеннее зашарили по морю, но схватить катер своими щупальцами так и не смогли.

Невыносимо медленно тянулось время. В ожидании следующей ночи мы укрылись в лесной поросли. Продукты кончились. Намокшую одежду дубил пронизывающий морозный ветер. Борис Жуков все время поглядывал на пленного офицера. Тот отчаянно мерз в своем тонкосуконном мундире.

— Еще окочурится, — с сожалением вздохнул Жуков и накинул на пленного свою плащ-палатку.

Видимо, вспомнил недавний случай с недожившим до допроса "языком".

С наступлением ранних сумерек мы отправились в резервную точку встречи с катером. Он появился в назначенное время. На его борту сразу заметили поданный разведчиками сигнал. К берегу подошла шлюпка.

Погрузились. "Морской охотник" достиг базы и ошвартовался у знакомого причала.

Еще одна вылазка во вражеский тыл окончилась благополучно. Люди отправились на отдых, чтобы с новыми силами выйти по приказу командования в ночное море.

 

Купить ракушки вонголе oyster.market.